Пресс-центр

Ким Смирнов: Преодоление

31 января 2008 г. Четверг.

Вечер в Домжуре. Прекрасно играл Франка Дмитрий Аблогин, десятиклассник Центральной музыкальной школы при Московской консерватории, победитель юношеского конкурса на первом Международном конкурсе пианистов памяти Веры Лотар-Шевченко.

Был полон света этот вечер
И этот дом, и этот зал.
Зовя в заоблачную вечность,
Нам Франка юноша играл.

Касался сердца каждый звук,
И мир преображали гаммы
И строили воздушный замок
Хоралов призрачных и фуг.

И сам он понимал едва ли,
Как свет из музыки возник.
И в чёрном зеркале рояля
Души отобразился лик.

1 июня 2012 г. Пятница.

Впервые я узнал о ней в декабре 1965 года. Был день выборов, каких — уже и не помню. Но поскольку все мы в тогдашней «Комсомольской правде» несли общественную нагрузку агитаторов, то, прежде чем отправиться на избирательный участок, заглянули к себе на шестой этаж за свежим газетным номером. Раскрыли. А там — очерк Симы Соловейчика (он тогда придумал для себя никакими штатными расписаниями не предусмотренную роль блуждающего временного разъездного собкора по Алтаю и Южной Сибири) «Пианистка». Прочли. И тут же кинулись на почту давать Симе телеграмму-поздравление. Не с днём выборов, естественно. С Открытием Личности. А вскоре — благодаря Симе, конечно, — мы слушали её игру «вживую» в Белом зале «Комсомолки». Пианистку звали Вера Лотар-Шевченко.

И вот сейчас, чуть ли не полвека спустя, этот давний очерк стал украшением только что вышедшей в свет книги «Умри или Будь! Вспоминая Веру Лотар-Шевченко». Этот элегантно, со вкусом изданный сборник адресован участникам четвёртого Международного конкурса памяти Веры Лотар-Шевченко. Но его значение, по-моему, выходит далеко за рамки такой чисто просветительской задачи. Это новое Открытие Личности. Может быть, самое глубокое и полное, по сравнению с тем, что публиковалось на эту тему ранее, несмотря на скромный полиграфический объём и даже некоторый разнобой в воспоминаниях разных людей об одних и тех же событиях.

Когда была предпринята попытка устранить этот разнобой, обратившись к документам, она — уже в наши дни! — наткнулась на бюрократические запреты. Оказывается, доступ к архивным документам, связанным с реабилитацией репрессированных лиц (а героиня книги прошла гулаговские лагеря), «другим лицам», кроме самих реабилитированных или их наследников, может быть открыт только через… 75 лет. Вера Авустовна умерла в 1982 году. Похоронена в Новосибирском академгородке. Наследников к настоящему времени у неё не осталось. Ну как объяснить чиновникам, тупо следующим параграфным предписаниям, что в некотором роде все мы нынче — её наследники?! Что докопаться до полной правды — наш долг не только перед её памятью, но и перед собственной историей.

Эта книга — первая удачная попытка свести в единое целое многоголосье сведений о ней, накопленных в наших и зарубежных СМИ, но, к сожалению, мало известных. И первое, что поражает: сколько воистину замечательных людей — «великих» и «не великих» — пересеклись с её жизненным путём, с её судьбой; сколько знаковых зарубок сделали в этой судьбе и наша отечественная, и всемирная история.

Отец, француз Огюст Лотар — профессор физики в Сорбонне, между прочим, влюблённый во всё русское, — не случайно детям своим он дал имена Дмитрий и Вера. Мать, испанка — преподаватель литературы в той же Сорбонне. Вилла на средиземноморском берегу, в Ницце, — там проходит детство. Парижская консерватория. Окончила её в 16 лет с золотой медалью. Учитель — блистательный пианист и педагог Альфред Корно. С 12 лет персональные публичные концерты. Да какие! Четырнадцатилетней девочкой она уже солирует в Ла Скала с оркестром под управлением Артуро Тосканини, гастролирует по всему миру. Её игрой заинтересовывается Ромен Роллан.

А потом — новая школа. Теперь в Вене. Как бунт против предопределённой ей роли музыкального вундеркинда. Как поиск своего лица, своего почерка в прочтении Бетховена и Шопена, Дебюсси и Равеля. И новые гастроли по всему миру, новая волна славы теперь уже своеобычного, не похожего на других Мастера.

И — резкий поворот в биографии. Любовь. Она становится женой эмигранта из России Владимира Шевченко, талантливого инженера-акустика, создававшего прекрасные смычковые инструменты и прослывшего в Париже «русским Страдивари». Его мечта — вернуться на родину — осуществляется. Вместе с молодой женой он переезжает из Парижа в Ленинград. В самый разгар репрессий. Попадает под их каток. Вера, со всей пылкостью своих французских и испанских генов, бросается на защиту любимого человека, доказывая следователям НКВД, что никакой он не фашистский агент, что это они действуют фашистскими методами. И — естественно — сама становится узницей ГУЛАГа на долгие восемь лет, в которые внешними обстоятельствами было сделано, казалось бы, всё, чтобы задушить в ней и её человеческое достоинство, и её талант. Но, мысленно проигрывая по ночам свои программы, деревенеющими пальцами нажимая на нарисованные на деревянной поверхности клавиши, она делала всё, чтобы сохранить этот талант. И человеческое достоинство.

Характерный эпизод. Жившая после освобождения в Нижнем Тагиле Вера Лотар-Шевченко давала первый концерт в Свердловской филармонии. В комнату, где она готовилась к выступлению, заглянула ведущая. Окинула её недоверчивым взглядом. Когда она ушла, Вера Августовна сказала: она думает, я из Тагила, она забыла, что я из Парижа.

Слава богу, после освобождения рядом оказалось немало людей, поддержавших её сопротивление обстоятельствам. И директор музыкальной школы в Нижнем Тагиле Мария Машкова. И сотрудница музыкальной редакции Курганского ТВ Наталья Круглова. И сёстры Ангелина и Татьяна Гуськовы — отсюда, между прочим, ниточка к Булату Окуджаве, помянувшему в романе «Упразднённый театр» Гелю Гуськову, с которой учился в одном классе, — позднее она стала крупнейшим специалистом по лучевой болезни.

И встреча в Нижнем Тагиле с начинающим режиссёром Владимиром Мотылём — потом над кинематографическим образом Полины Геббль в его знаменитом фильме о декабристах и их жёнах «Звезда пленительного счастья» будет довлеть реальная судьба Веры Лотар-Шевченко. И над Анни Жирардо она будет довлеть. Во включённых в книгу воспоминаниях Владимира Мотыля есть такие строки:

«Вспоминаю фильм «Руфь» только в связи с тем, что Анни Жирардо, которая играла главную роль (прообраз её героини — Лотар-Шевченко), точно выбрана режиссёром по типу женщины. Вера Лотар, её манера разговаривать, её физическая стать, внешность в чём-то перекликались с внешностью актрисы.

Девиз Бетховена был и её девизом

И авторитетное слово в её защиту выдающейся пианистки, профессора двух самых престижных наших консерваторий — Московской и Ленинградской — Марии Юдиной как раз в тот момент, когда она в такой поддержке особо нуждалась, когда, уже после её возвращения в лучшие концертные залы Советского Союза, её необычная, энергичная манера исполнения подвергалась нападкам консервативно настроенных критиков.

И, наконец, её «последняя гавань», где она обрела наконец достойные её таланта, личности, судьбы всеобщее внимание, уважение, любовь, — Новосибирский академгородок в лучшие, «лаврентьевские» его времена. Дружба с его «фамышатами» (ребятами из физико-математической школы при НГУ). Кстати, сам академик Лаврентьев любителем музыки не был. Но рядом нашлось немало замечательных людей — и академики Будкер, Воеводский, и член-кор. Ляпунов, и профессор Новосибирского университета Тимофеев, и многие-многие другие, — убедивших его подписать приглашение Вере Августовне переехать в академгородок и распоряжение выделить ей двухкомнатную квартиру.

Не случайно в своё время она решительно отвергла приглашение вернуться во Францию, каким-то седьмым чувством предвидя этот, сибирский венец своей жизни. «Да воздастся!.." Буквальная же мотивировка отказа была другая: не могу предать тех русских женщин, с которыми вместе сидела в лагере. Но когда её хоронили, гроб был укрыт трёхцветным французским флагом.

Почти четверть века спустя, когда в 2006 году в Новосибирске проходил первый Международный конкурс пианистов памяти Веры Лотар-Шевченко, сын Симы Соловейчика Артём, главный редактор основанной отцом газеты „Первое сентября“, установил новое надгробие над её могилой. Там врезанные в белый мрамор её слова: „Жизнь, в которой есть Бах, благословенна“.

Да, великое множество людей оставило след в её судьбе (как и она оставила незабываемый след в их судьбах). Но всё же, если мы сегодня можем говорить об объёмном, трёхмерном образе этой великой женщины мира сего, то это заслуга прежде всего трёх известных журналистов и писателей. Симона Соловейчика с его теперь уже легендарной „Пианисткой“. Дмитрия Шеварова с очерком о ней в его книге „Добрые лица“. И Юрия Данилина, дружившего с Верой Августовной в бытность свою собкором „Комсомолки“ по Западной Сибири. Как ни хороши сами по себе воспоминания об этой дружбе, перенесённые в „Умри или Будь!“ из его книги „Портреты по памяти“, но главное — он тот человек, который сделал память о великой пианистке живой, став инициатором и организатором международных конкурсов её имени.

Они уже популярны и в России, и за её рубежами, открыв немало новых исполнительских имён. Особенно большие надежды я связываю с Филиппом Копачевским и Дмитрием Аблогиным. Бога молю, чтобы не сбило их с пути истинного Служения наше жестокое время с его всё поглощающей диктатурой „модуса обладания“ и внешнего успеха. Верю, что не позволит им сбиться с пути не святой — вполне земной образ замечательной женщины, давшей имя конкурсу, где они стали первыми лауреатами.

К этим трём измерениям вышедшая книга прибавляет четвёртое — ну, словно бы четвёртую координату времени в эйнштейновской физической картине мира. Это впервые собранные под одной обложкой личные впечатления знавших её людей. И читателю даётся право „овеществить“, наполнить реальным содержанием это измерение по собственному разумению. Или это — потрясающий пример преодоления нечеловеческих мук и препятствий ради сохранения человеческого в человеке. Или — профессиональный подвиг: подъём со дна пропасти, откуда в принципе не поднимаются, до мировых Эверестов исполнительского мастерства. Впрочем, может быть, это одно и то же, и нет никакого „или — или“…

Невольно возникает вопрос: а не оказывает ли необычная судьба Веры Лотар-Шевченко гипнотизирующего влияния на высокую оценку её как пианистки? Но ведь её концертные программы потрясли и Соловейчика, и Данилина, людей с чутким, профессионально „поставленным“ восприятием музыки, когда они ничего ещё не знали об этой судьбе.

С. Соловейчик: „Афиша: в Доме политпросвещения сегодня концерт солистки Алтайской филармонии… В программе — Сезар Франк, Равель и двадцать четыре прелюдии Клода Дебюсси. Трудная, редкая программа… Редчайшая. Я подивился мужеству Алтайской филармонии — кому из пианистов под силу такой концерт? — купил билет и с любопытством стал ждать вечера. <…>.

Три раза в жизни испытал я фантастическое ощущение, будто я впервые слышу фортепьянную музыку, а всё, что было до того, — не музыка. Первый раз — на концерте Святослава Рихтера. Второй раз — когда услышал запись бетховенской „Авроры“ в исполнении Артура Шнабеля. И третий раз — здесь, в Барнауле. <…>.

Я не знал в тот вечер — конечно, невежество! — что судьба привела меня на концерт пианистки, чьей игрой наслаждался весь мир — Париж, Нью-Йорк, Сан-Франциско, Рио-де-Жанейро, Буэнос-Айрес, Гавана, Вена, Рим, Берлин, Брюссель…“

Ю. Данилин: „…Я впервые услышал её 23 февраля в жуткую вьюгу в командировке — податься некуда — в провинциальном городке. Уткнулся в афишу, обещавшую си-минорную сонату Листа, а кроме того, все прелюды Шопена. В обычном рядовом концерте у чёрта на куличках. Ну, думаю, исполнительница — весьма самонадеянная особа, у филармонии есть все шансы оконфузиться. <…>.

И вот она выходит на сцену. <…> Ещё мгновение — и я не помню себя до конца этого удивительного концерта. Музыка обрушилась на нас, как стихия“.

В заголовок книги вынесен девиз Бетховена: „Умри или Будь!“ Это и её девиз. И он вполне согласуется с ёмким словом-ключом ко всей её жизни: ПРЕОДОЛЕНИЕ. Именно так назвался показанный в те же 60-е годы в Голубом зале „Комсомолки“ спектакль-пантомима о Микеланджело тоже открытого и поддержанного „Комсомольской правдой“ замечательного ИАЭ-театра — по месту рождения при клубе Института атомной энергии (впоследствии — Московского ансамбля пластической драмы). Его создателем, художетвенным руководителем, режиссёром был Гендрюс Мацкявичюс.

Ромен Роллан, который когда-то восхитился тем, как трактовала девочка Вера Лотар Бетховена, писал о Микеланджело:

„Великие души — как высокие вершины. Ветер их овевает, облака их обволакивают, но там дышится лучше и глубже, чем в других местах. Воздух там обладает чистотой, которая смывает с сердца все пятна: и когда тучи расходятся, видишь сверху весь человеческий род… Я не утверждаю, что большинство людей может жить на этих вершинах. Но пусть раз в год они восходят туда в паломничество… Там они возобновят дыхание своих лёгких и кровь своих вен. Там, на высоте, они почувствуют себя более близкими к вечности. Затем они снова спустятся на жизненную равнину, с сердцем, закалённым для каждодневных битв…“.

Это, по-моему, не только о том, зачем нам сегодня нужен Микеланджело. Это и о том, зачем нам нужна великая пианистка Вера Кармен Аделаида Лотар-Шевченко (таково её полное имя). И она сама, с её трагической, мятежной судьбой. И конкурсы в её память.

15 октября 2012 г. Понедельник.

В прошлый четверг в Музее-квартире А. Гольденвейзера, что на Тверской, прошёл очередной музыкальный вечер. Он был посвящён Вере Лотар-Шевченко. Кроме выступления Дмитрия Аблогина, игравшего Баха и Шопена (он теперь дважды победитель Конкурсов памяти Лотар-Шевченко — и юношеского, и основного), и, как всегда, увлекательно-остоумных воспоминаний Ю. Данилина о дружбе с Верой Августовной, случилась там ещё и сенсация.

Презентовались на вечере одновременно книга „Умри или Будь!“ и диск с записью 1956 года концерта Лотар-Шевченко (24 этюда Шопена) в Большом зале Уральской консерватории имени Мусоргского сразу после её освобождения из лагеря. Сенсация — в том, что до этого считалось: ни одной записи её игры не сохранилось. Всё, что было в музыкальных архивах, размагничено нашими постперестроечными рыночно-креативными культуртрегерами.

И тут один из тех, кто был на том давнем концерте, вспомнил, что, вроде бы, видел тогда рядом со сценой громоздкий магнитофон. Удалось разыскать ту запись. И — не перевелись на Руси чудо-мастера! — восстановить её. Теперь она единственная в мире.

И когда её включили в маленьком зале мемориальной квартиры Гольденвейзера, впечатление было потрясающее. Нет, не то слово. Волшебное! Впору было поверить в инкарнацию душ. Я (хотя до этого и слушал однажды ее исполнение „вживую“) ощутил то душевное потрясение, которое случилось много лет назад со скромными педагогами музыкальной школы в Нижнем Тагиле, когда к ним с улицы пришла бедно одетая, только что вышедшая из заключения, со скрюченными подневольной работой пальцами, постаревшая женщина и попросила разрешения сесть за рояль. Они великодушно разрешили, ожидая чего-то дилетантски беспомощного.

И вдруг, после первых же звуков, — как фаворское озарение! — поняли: перед ними великая музыка и великая пианистка. Всё это есть в возрождённой записи, слава богу, не размагниченной в наши жестокие времена, когда слишком многое размагничивается и в веками складывавшейся культуре, и вообще — в окрестной жизни.

Сегодня расположил свой текст о Вере Лотар-Шевченко на сайте „Новой“. Пришли первые отклики, и среди них такой:

„Я подростком в Нижнем Тагиле учился фортепиано у Веры Августовны (Vera Lautard). Много лет собираю о ней материалы. Встречался с людьми, лично знавшими пианистку.

В публикациях о В. Лотар, увы, бесконечно реплицируются неточности, а иногда и измышления, новых сведений в биографии не прибавляется. " Многоголосие сведений о ней, накопленных в… зарубежных СМИ“, — здесь абсолютно не паханое поле (обнаружил, что никто до сих пор в упор не видит её итальянскую молодость!).

Ошибок почти нет в воспоминаниях научных работников — сестер Татьяны и Ангелины Гуськовых и искусствоведа Нинель Пляцковской, с которыми встречался и снабжал их свежими материалами. Увы, в своё время не поинтересовался впечатлениями Н. В. Тимофеева-Ресовского („Зубра“) об игре для него Веры Лотар (в то время я и не предполагал об этой встрече).

И ещё. Уральская консерватория к Шопену в исполнении В. Лотар добавит ещё Дебюсси (со слов ректора, с которым встречался на 4-м Международном конкурсе пианистов памяти Веры Лотар-Шевченко).

„Русский Страдивари“. Золотую медаль в Италии за альт получил приёмный сын Веры Лотар, Денис Шевченко, изменивший фамилию на „Яровой“. Сейчас целая плеяда скрипичных мастеров причисляет себя к ученикам Дениса Ярового.

Георгий Угодников».

25 марта 2015 г. Среда.

У конкурса памяти Веры Лотар-Шевченко есть уже свои традиции. Одна из них: новые лауреаты дают концерты в лучших залах сначала Парижа, потом Москвы. Парижский концерт после последнего, пятого конкурса уже прошёл. И вот сегодня — выступление лауреатов разных лет в российской столице. В Большом театре, в его Бетховеновском зале. Участники — Полина Куликова, Михаил Турпанов, Лев Терсков, Владимир Петров, Алексей Чуфаровский, Николай Медведев.

Нам с Таней особенно понравились Терсков (рахманиновские вариации на тему Корелли) и Медведев (Лист — Бузони. Воспоминание о «Дон Жуане» Моцарта). Но общее впечатление: какие это всё чертовски талантливые мальчики и девочки (поправлюсь: девочка была одна), хотя, конечно, некоторые «мальчики» и достигли уже аспирантского возраста и ипостаси в своих консерваториях! И следом другое, не менее сильное, фантасмагорическое какое-то ощущение: эти мальчики безраздельно, без остатка, безвозвозмездно берут твою бессмертную душу в полон, и ты сам, добровольно идёшь в это духовное рабство.

В нездешнем мире музыка живёт.
Как всё вокруг она преображает,
Как семь цветов из тишины рождает,
Взяв в основанье семь звучащих нот!

Сквозь сретенья, открытия, утраты
Под пальцами как бьётся пульс судьбы!
Как будто у рояля — император,
А мы — его безвестные рабы.

Благо бы человеком у рояля был Святослав Рихтер. Или Генрих Нейгауз. Тогда добровольное «рабство» вполне объяснимо. А тут — действительно мальчики, не прошедшие ещё и толики тех жизненных испытаний, которые уже намертво укоренились в судьбах многих из нас. Так откуда им сие?

Но всё же, всё же, всё же… это наваждение происходит. И значит — «Здравствуй, племя младое, незнакомое…». Дай бог тебе дойти до вершины, не растратив по пути дар божий — талант на суету сует, на погоню за рыночной успешностью (к сожалению, даже на классической музыкальной стезе это тоже не редкость), превращающую сами наши благие порывы в обессмысленный сизифов труд. Может быть, это и даёт человеку у рояля (за мольбертом, письменным столом, режиссёрским пультом и т. д.) известность, материальное благополучие, но лишает его права быть «вечности заложником у времени в плену», лишает магической власти над душами современников. И к великой печали случается это гораздо чаще, чем хотелось бы.

Что это? Опять фромовская притча о борьбе модуса бытия и модуса обладания и в истории людских сообществ, и в душе каждого отдельно взятого человека? Да нет. Это просто нашенская, историей нашей культуры, нашей интеллигенции порождённая и поляризованная беда. Или болезнь, если хотите.

И вот смотрю сегодня на этих ребят, таких молодых, таких светлых, таких целеустремлённых (ну никак не хочется употреблять модное ныне — из рыночного словаря — креативных, хотя, конечно с реалиями, отражёнными в этом словаре, им придётся считаться). И да, молю Бога: даруй им, нет, не талант, этим сокровищем ты уже одарил их сполна, а как можно более раннее прозрение насчёт того, какую цену потребует от них жизнь за верность своему таланту. И дай силы, волю, стойкость, мужество, наконец, сохранить эту верность на всю жизнь.

22 апреля 2015 г. Среда.

Нынче, в 19.30, случилось воистину историческое событие. По сути, впервые рассказ о Вере Лотар-Шевченко и о конкурсе в её память появился на экране центрального российского телеканала. На ТВ «Культура», в передаче «Абсолютный слух» им был посвящён самый первый сюжет. Хорошо, но — мало.

До этого были, правда, документальный фильм «Мы ещё будем жить нормальной жизнью» режиссёра В. Клобукова и художественный — «Руфь» режиссёра В. Ахадова. Но лишь знатоки знали, что судьба героини, которую играет Анни Жирардо, — это реальная судьба Веры Лотар-Шевченко. Публикаций в печати было много. И хорошая, даже очень хорошая книжка воспоминаний о ней вышла. Но разве сравнятся нынешние газетные и книжные тиражи и даже десятки тысяч прочтений в интернетных их эквивалентах с многомиллионной телеаудиторией?

3 мая 2015 г. Воскресенье.

Просматриваю уже более чем месячной давности запись о концерте в Большом и думаю: не пытаюсь ли я взвалить на плечи нескольких талантливых молодых людей, просто, безо всяких нравственных сверхзадач, подаривших мне отраду свидания с великой музыкой, слишком тяжкий, неадекватный конкретному событию груз?

Они, эти ребята, мне радостно и бескорыстно дарят общение с Бетховеном, Листом, Чайковским, Скрябиным, Рахманиным, Стравинским, а я им в ответ сурово и назидательно читаю мораль — о том, как им жить дальше, каким идеалам служить, от каких радостёй жизни аскетически отказываться?

Может быть. И всё -таки мне кажется: сама природа этого конкурса, выделяющегося среди других именно более тесными нравственными связями с личностью человека, которому он посвящён, позволяет, оттолкнувшись от концерта в Большом и сюжета в «Абсолютном слухе», вести разговор именно в таком ключе.

В студенческие годы у меня было одно, как теперь сказали бы, хобби. Я с увлечением посещал курсовые и дипломные спектакли в театральных училищах, выставки- отчёты о летних практиках в Суриковском и Строгановке, студенческие концерты в Консерватории и Гнесинке. Мне хотелось видеть в этих, тоже очень талантливых, тоже поцелованных богом в темечко юношах и девушках завтрашних великих актёров и режиссёров, художников, пианистов и певцов. Да, кое-кого из них знают сегодня и Россия, и даже мир. Но их гораздо меньше, чем мне когда-то грезилось.

В моей коллекции личных воспоминаний есть ставший потом «визитной карточкой» любимовской Таганки ещё студийный, студенческий «Добрый человек из Сезуана». И совсем ещё юные Катя Максимова (танец феи Драже и фрагмент из «Жизели») и Рудольф Нуреев (танец из «Корсара») в концерте выпускников хореографических училищ. Правда, это не «вживую», а в документальном фильме «Душой исполненный полёт», но впечатление было незабываемое. Как незабываем был Володя Ивашов в его дипломном фильме «Эй, кто-нибудь!» по Сарояну.

Перед этим у него была роль, вошедшая во все киноэнциклопедии, — Алёша Скворцов в «Балладе о солдате». Но по её поводу у меня поначалу были сомнения: чего тут больше — самого актёра или работы с ним великого (это я понимал уже тогда) режиссёра Григория Чухрая. После этой, студенческой, дипломной работы всякие сомнения разом отпали. В ней неотразимо очевидны были и недюжинный актёрский талант, и — главное — несгибаемый личностный нравственный стержень. Таким он и остался до конца. Умирал он фактически в бедности. Но принципам нравственной опрятности, порядочности не изменил до последнего дыхания.

У Леонида Филатова в его документальном телесериале «Чтобы помнили», в фильме, посвящённом Ивашову, есть такая кинодеталь. Ивашов вручает Григорию Чухраю «Нику». Полагалось это делать в смокинге, которого у него не было. Однако, по словам его жены, все были в смокингах, а он один в костюме, но было такое впечатление, что все в телогрейках, а он один в смокинге. Не от тех ли слов такое впечатление, которые он тогда произнёс:«Премия, которую получил сегодня этот человек, называется „Честь и достоинство“. Подумайте, каждый ли из вас имеет право сказать два слова: „Честь имею“? Не надо совершать в жизни подвигов. Надо не совершать подлостей в жизни».

Да, такие вот примеры согревают душу. Но они не дают повода тешить её мелким, тщеславным: мол, это ведь я когда-то «предсказал» им, делающим первые шаги в искусстве, подъём на его «семитысячники» и «восьмитысячники», сумел сквозь предстоящие десятилетия разглядеть их там, вдали, на вершинах. Ибо, по наивной вере в самодостаточность дарованного Богом таланта, я тогда, в юности, щедро предполагал в обозримом будущем увидеть там, на вершинах, десятки, даже сотни приглянувшихся мне, бесспорно талантливых людей. А реально поднялись туда единицы.

Ну, а у нынешних участников конкурса памяти Веры Лотар-Шевченко — что у них там, впереди? Наученный многолетним опытом неоправданно оптимистических прогнозов, предсказывать нынче ничего не берусь. Но бесспорно: в помощь им одна отличительная черта самого конкурса. Он, осенённый именем необыкновенно талантливого и необыкновенно мужественного человека, дарит своим участникам — и тем, кому уже достались лавры лауреатов, и тем, кого сия растительность пока миновала, — урок на будущее. Урок Преодоления. Урок того, что, если уж тебе дарован талант от бога, то на тебя возложены и весомые вериги, вынуждающие очень многим жертвовать ради трудного счастья вести ежедневный диалог — от сердца к сердцу — с творцами великой музыки и ради не менее трудного счастья вести такой же диалог — от сердца к сердцу, через великую музыку — со своими современниками, живущими уже в ином, чем Вера Лотар-Шевченко, уже в XXI веке.

Но и в этом веке её жизнь, её судьба останутся востребованными в мире людей. Да, согласен: не надо преднамеренно совершать в жизни подвиги — надо не совершать в ней подлости. Но при этом всё же надо всегда отдавать должное и той инвариантной, постоянной единице измерения человеческой порядочности, следования своему призванию, имя которой в данном конкретном случае Подвиг Веры.

31 августа 2018 г. Пятница.

В Екатеринбурге стартовал VII Международный конкурс пианистов памяти Веры Лотар-Шевченко. Проходит он в том самом Большом зале Уральской консерватории, где Вера Августовна дала свой первый после ГУЛАГа концерт. Каждый раз конкурс открывает новые молодые имена, и сия участь непременно ждёт кого-то из нынешних участников. А их сегодня более сорока — из России, Англии, Франции, Швейцарии, Польши, Китая, других стран.

Приятный сюрприз: жюри сегодняшнего конкурса возглавила Рене Шерешевская, профессор Ecole Normale de Musique de Paris «Alfred Kortot». А это алма матер Веры Лотар-Шевченко. Как пишет в заметках («ЛГ», 29.8 — 4.9.2018 г.) Ю. Данилин, «открытие конкурса станет и более обстоятельным знакомством с родным учебным заведением Веры Лотар — в концерте выступят лауреаты международных конкурсов этой известной в мире музыкальной школы».

При открытии конкурса было оглашено обращение к его участникам Григория Соколова (одно из самых ярких имён в созвездии ныне живущих и концертирующих выдающихся пианистов): «Имя Веры Лотар-Шевченко превращает обычное мероприятие, коим является любой конкурс, в культурное событие. Трагическая судьба. Противостояние личности и тысячи винтиков — преступников и коллаборационистов, так и не названных поимённо. Человек — и окружающая его вакханалия подлости.

Я приветствую всех, почтивших своим участием память Лотар-Шевченко, и желаю, чтобы все стали победителями конкурса на звание человека — жестокого испытания длиною в жизнь».

14 сентября 2018 г. Пятница.

Последний день конкурса памяти Веры Лотар-Шевченко. Уже известны лауреаты.

Победителем основного конкурса стал студент Московской консерватории Артур Ворожцов из Новосибирска.

В молодёжном конкурсе первой премии удостоены Павел Войцеховский (Польша, Варшава, ученик 3 курса Музыкальной школы им. Зенона Бржевского) и Даниил Немов (Москва, ученик 9 класса ЦМШ при Московской консерватории).

Вторая премия у Льва Давыдова (г. Бузулук Оренбургской области, ученик 8 класса Детской музыкальной школы № 1 им. Ф. И. Шаляпина Бузулукского музыкального колледжа) и Матвея Шумкова (Екатеринбург, ученик 10 класса Уральского музыкального колледжа).

Третьей премией отмечены Никита Бурзаница (Донецк, студент I курса Донецкой государственной музыкальной академии им. С. С. Прокофьева) и Наталия Афонина (Брянск, студентка 3 курса Брянского областного колледжа музыкального и изобразительного искусства).

27 сентября в Париже и 5 октября в Москве, в Большом театре пройдут концерты лауреатов конкурса.

Итак, конкурс в честь великой пианистки — и Франции, и России — завершился. Седьмой. Говорят, по поверьям исповедующих магию чисел, семёрка — это к счастью. И для победителей, и для всех участников. Но — к трудному счастью. Ибо и для тех, и для других, как дальновидно замечает Григорий Соколов, с участия, с приобщения к имени и судьбе удивительной Женщины, низвергнутой с Эвереста искусства в пропасть ГУЛАГа и сумевшей, выдержав при этом испытание на звание человека, вновь подняться из пропасти на вершину, всё ещё только начинается. Даже если ты уже победитель.